Фильм Карлоса Рейгадаса — из тех картин, которые понравятся далеко не всем. Очень уж в нем много спорных моментов. Первый — откровенные сцены, граничащие с порнографией, причем с участием не самых физически привлекательных людей. Что-то подобное можно было наблюдать в фильме Патриса Шаро «Intimacy». Но если там героями были просто уже не молодые люди, то в «Batalla en el cielo» нам предлагают наблюдать секс между людьми, которым не только уже за пятьдесят, но у которых еще и проблемы с лишним весом. Мерзко? Мерзко.

Второй момент, способный отпугнуть неподготовленных — сам стиль режиссера. Длинные статичные планы, длинные панорамы, длинные крупные планы лиц главных героев, редкие диалоги… Даже некоторые прогрессивные синефилы, воспитанные Тарантино и Ричи, не смогут воспринять такую картину. Но даже если смирятся с формой, скорее всего будут яростно спорить с содержанием и смыслом фильма.

А смысл такой — наиболее достойным искуплением греха автор картины считает самоубийство. То есть, конечно, достойным выходом из положения это назвать нельзя. Но, по Рейгадасу, это — единственно правильный поступок, который может совершить грешник. Более того, если забрать с собой еще одну заблудшую в разврате душу — тебе дадут огромную скидку.

Вот, в общем-то, и все, о чем повествует фильм. Нельзя сказать, что проблема искупления в нем выражена наиболее полно. С точкой зрения режиссера можно поспорить, но в ситуации с главным героем «Batalla en el cielo» других выходов и не видишь. Тем более нельзя забывать, что фильм снят в Мексике, следовательно, нужно учитывать тамошний менталитет. А, судя по тому, что играть у Рейгадаса согласились непрофессионалы — читай, простые сограждане, им идеи режиссера показались близки.

Показались они близки и автору данной рецензии. Стиль, хоть его и нельзя назвать новаторским, в «Batalla en el cielo» очень хорошо выражен и исполнен. Провокационные сцены полностью оправданы — в фильме много и абсурдного, так что можно провести параллели с другим очень ценимым автором этих строк фильмом 2005 года «Tian bian yi duo yun» Цай Минляна, где почти порнографические сцены были использованы исключительно в художественных целях.

Каждый посмотревший этот фильм должен сам сделать выводы — согласен он с позицией автора или нет. Я согласен. Потому что иногда иных выходов, кроме самых радикальных, нет. В какой-то степени «Batalla en el cielo» о том же, о чем и пьеса Островского «Гроза». Пьеса, конечно, великолепная. А это — великолепный фильм.

8 из 10

На мой взгляд, это гораздо менеее удачный, чем предыдущий фильм Рейгадаса. Или гораздо менее приятный. Первым в его кинематографической карьере был фильм «Япония» — омаж Тарковскому, но перенесенный на другую почву, и построенный на основании совсем другой истории. Рейгадас, как и многие другие режиссеры перенимает не тематику Тарковского, но саму манеру съемки, медлительность и вдумчивость которой стала в свое время откровением в кинематографическом мире и остается таковым по сей день. Помимо этого, «Япония» соотносится с фильмами Тарковского в силу своего бесстрашного обращения к подлинному в человеке, к простому и сущностному одновременно — к его вопрошанию самого себя о смысле собственного бытия и о своей смерти. «Битва на небесах» — также наделена философским смыслом, но в ней он уступает страшному отчаянию и привкусу необратимости от понимания совершённого главным героем зла. Зла совершённого им на грани безумия, которое с одной стороны иррационально, а с другой является осознанным поступком отчаявшегося, распадающегося, исчезающего, оставленного человека. В отличии от «Японии», этот фильм далеко не так прекрасен с изобразительной точки зрения, напротив, с самого начала он предлагает открыто порнографическую сцену, способную вызвать физическое отвращение. Этой же сценой и заканчивается фильм, именно она и придает ему несколько неожиданный импульс, немного спутывая, возможно, все те умозаключения, которые появляются во время просмотра.

Этому фильму присуща та же тягостность, что и произведениям Достоевского. И обыденность обстановки, пожалуй, тоже отсылает к этому автору. Но основное сходство между героями Достоевского и Рейгадаса в их трагическом осознании собственной преступности, в ощущении полного личностного краха, который главному герою Маркусу не удается пережить. Фильму также присущ характер античной трагедии, от которой всегда веет холодом и «нецивилизованностью» чувств, первобытным ужасом переживаний, погружение в которые может быть опасно.

Грешник — не тот, кто не грешит, а тот, кто после греха продолжает спокойно жить. Совершишь пакость, осознаешь, осудишь себя и ты в раю. Исповедь священнику не обязательна. Анекдотичная трактовка эпатажного опуса Карлоса Рейгадаса, впрочем, далека от декларативной религиозности или клерикальной сатиры. «Битва на небесах» — жанровый экзотический продукт для фестивальных смотров. Криминальная драма, на актуальную для Мексики тему киднеппинга, рассказана с подчёркнутой медитативностью. Неотъемлемой же частью медитации искупления шофёра Маркоса, не сумевшего уберечь похищенного ребёнка, является сексуальное желание к дочери хозяина — богатенькой дурочке, хобби которой — проституция.

«Битва…» — резко радикальна в обыгрывании религиозной символики и показа откровенных сцен для консервативной Мексики, но для Рейгадаса — отклонение от нормы — часть стиля. В предыдущей «Японии» он тоже предлагал абстрактную версию покаяния, а в качестве провокационного крючка продемонстрировал сексуальную сцену с участием старухи. В «Битве…» секс носит эстетический моветон, как и выбор действующих лиц. Мучимый чувством вины, Маркос намеренно преподносится физически отвратительным типом, страдающим от ожирения. Тот же специально неудачный ракурс камеры преследует и исполнительницу его жены — сообщницы, внешностью являющей женский клон супруга. Подробная макросъёмка их совокупления доводит до непотребства восприятие персонажей, напоминающих два протухших куска мяса. ХХХ-сцены с миловидной героиней также далеки от кинематографического идеала плотской любви. Любовь здесь, вообще, понятие — мировоззренческое, губительное. Кровь начинает проливаться с того момента, как горе-похититель начнёт ощущать острую нехватку любви, сомневаться, совеститься и, просто, задумываться над смыслом жизни. Беспощадный самоанализ подводит его к справедливому приговору и тут Рейгадас отнимает у зрителя право миловать или осуждать. Режиссёр всё решил за своих героев. Показав мерзость физического несоответствия эталонам, мерзость моральной деградации и мерзость пустоты духа, он внезапно пожалел их. Заставил презирать, а потом пожалел.

Этический вызов для автора важнее эстетического. Та нищая Мексика, вырисовываемая в кадрах неторопливой камеры, не достойна сожаления или пристального внимания. От таких людей и таких проблем привычнее отмахнуться и переключиться на что-то более позитивное. Но другой страны у режиссёра нет, а значит выбирать не приходится. Шофер, похищающий ребёнка, и богачка, решившая стать шлюхой, — может и не самые очевидные и, тем более, симпатичные типажи для социального среза, но для начала можно и их пожалеть, а с воздаянием за грехи на небесах разберутся.

Понимание Рейгадосом «небесного блага» ревнителям веры покажется хулиганством достойным «небесной кары», но было бы странно помещать шаблонный концепт с цветущими кущами и поющими птичками в стержень типического случая нетипических изгоев ретроградного социума. А вот «изящности» рамочного обрамления — самое то.
9 из 10